Не дал наказ, а спросил, когда начнем выигрывать. Ведь на тот момент последний раз наша сборная брала золото в далеком 1993 году. Я ответил, что будем стараться. Не могу же я давать гарантию! Сегодня ни одна сборная в мире — Канада, США, шведы с финнами, чехи со словаками — не может быть уверена в том, что железно станет первой. Хоккей подравнялся, ни у кого уже нет тотального преимущества, как у СССР в 70–80-х. Нас тогда «Красной машиной» называли… В итоге в 2007-м не взяли, зато потом взяли аж четыре раза.
В 1972-м потратил больше нервов. Да, сейчас тоже волнуюсь. Многое пережил, есть что терять. Но я столько выиграл за свою карьеру: три золота Олимпиады, десять золотых медалей чемпионата мира… Я сделал для страны все, что мог. Ни у одного хоккеиста нет таких заслуг. И мой рекорд, скорее всего, не будет побит. Потому что уже нет той команды, с которой это можно сделать. Да, мне повезло. Но кто сказал, что в общем успехе не было моего труда?
Меня поражает, как у нас любят все критиковать. В 2006-м году я занял пост президента Федерации хоккея России. Хочу сделать как лучше. Мог бы свадебным генералом ходить по мероприятиям, но я стремлюсь что-то изменить к лучшему в нашем хоккее. Ни копейки себе в карман не кладу. Так зачем же меня ругают? Я не волшебник. Тринадцать лет мы не выигрывали. Но вот пришел Третьяк, и все думают, что на нас посыплется золото.
Приятно, я не ожидал. Меня внук зовет: «Смотри, про тебя поют». А номер я на самом деле менял, хотя об этом мало кто знает. Начинал-то в ЦСКА под 23-м. Но любимый — двадцатка, потому что под этим номером выступал мой кумир Виктор Коноваленко. И сейчас те ребята, кто мне подражает, — начиная от внука Максима и заканчивая экс-вратарем олимпийской сборной России Евгением Набоковым, — тоже выступают под 20-м.
Несколько десятков. Это вратари нашей сборной Набоков и Брызгалов. Еще я помогал Тарасову, Еременко, Еремееву, Звягину… Самый известный из иностранцев — Мартин Бродо. Три Кубка Стэнли выиграл. Жозе Теодор ещё…
Эдди Бельфур. Раньше мы с ним в «Чикаго» работали. Потом он выиграл Кубок Стэнли в «Далласе». Регулярно общаемся. Правда, теперь я редко в Америку летаю. Времени катастрофически не хватает.
Наручные часы «Тиссо» в золотом корпусе. Ручная работа. Уникальные! На них гравировка: «Лучшему хоккеисту XX столетия». А вообще, мне часы часто дарили. Вот в финале Кубка Канады-81 мы победили хозяев с разгромным счетом 8:1. Меня признали лучшим игроком турнира. А первым форвардом назвали канадца Уэйна Гретцки. Выкатывается он под свет прожекторов, и по стадиону объявляют, что Гретцки награжден бриллиантовым кольцом за десять тысяч долларов. Я гадаю: «А что же тогда мне дадут?» И получаю… часы. Какой-то «Картье». Расстроился сильно. А мне говорят: «Влад, ты что, они тоже десять тысяч «зеленых» стоят!» Да ладно! В те годы я даже представить не мог, что такие деньжищи можно носить на руке. В Москве пошел по магазинам, чтобы проверить. В один заглянул, в другой. Спрашиваю: «Где «Картье»?» — «У нас не продают». Только в дьюти-фри разыскал, за ту же цену, и успокоился.
Валерий Харламов, Александр Рагулин, Вячеслав Фетисов, Борис Михайлов, Вячеслав Старшинов… Кандидатов так много, что, кого ни назову, боюсь других обидеть.
За историю хоккея, кажется, никогда не меняли вратаря при счете 2:2 в таких ключевых матчах. Разве что он получал травму. В самом конце первого периода мне забили гол — еще надо посмотреть, был ли он? Шайба влетела в ворота вместе с сиреной. И мы пошагали в раздевалку. Я сижу на лавке, готовлюсь ко второму периоду. И тут приходит Тихонов и заявляет: «Третьяк пропустил легкую шайбу. Поэтому вместо него будет играть Мышкин». Я чуть с ума не сошел. Как?! Но что скажешь? Это как армия. Приказы командира не обсуждают. Я в шоке. Но все равно думал: мы победим. Ни у кого даже мысли не возникло, что сборная СССР уступит американцам. А когда проиграли… Даже вспоминать не хочу. Самый больной момент карьеры. Пришли с Харламовым в номер на базе. Он говорит: «Ухожу из хоккея». — «Я тоже». Было невероятно обидно. Но перетерпел. И потом пришли новые громкие победы — тот же Кубок Канады-81.
В спорте — когда мы победили в первом матче Суперсерии-72, в гостях у канадцев. Никто не верил, но мы их разгромили 7:3. В личной жизни — когда родился сын.
1963 год. Мне 11 лет. Худенький, одни уши торчали. Я только начал играть в хоккей. Совсем юнец, всего месяц в воротах. И мой тренер Ерфилов говорит: «Сейчас встречаемся с динамовцами. Ребята на четыре года тебя старше. У нас нет второго голкипера. Но на лед ты не выйдешь, посидишь для проформы». Мы играли на открытом поле на стадионе «Динамо». И уже на второй минуте нашему голкиперу попали шайбой в лоб, и его унесли на носилках. Кровищи — море! Меня погнали в ворота. В жизни такого страха не испытывал! Я не ловил шайбу, а уворачивался. Мне забили 12 голов. Думал, с позором выгонят из хоккея. Хотел форму сдавать. А Ерфилов подходит ко мне, хлопает по плечу: «Поздравляю с дебютом!»
Ну да, а еще Третьяковская галерея… Однажды лечу на самолете, подходит канадская стюардесса — сразу меня узнала. Говорит: «Владислав, всегда считалось, что наши вратари — лучшие в мире. Пока не появились вы. Извините за вопрос: правда, что коммунисты задались целью создать голкипера не хуже, чем в Канаде, и, когда вы родились, вам переломали ноги — специально, чтобы низовые шайбы в шпагате отбивать». Что ей ответить? На самом деле моя гибкость — следствие тренировок. Но на полный шпагат я никогда не садился. Внук Максим гораздо гибче меня. В другой раз Уэйн Гретцки прилетел в Москву — этот эпизод был в фильме «Чемпионы», который о нас сняли канадцы. Я повел его к себе. Подходим к высотке. Он восклицает: «Владди, это все твое?» Как объяснишь, что в этом доме на улице Правды у меня только квартира из трех комнат? Потом Гретцки спросил, сколько я плачу за квартиру. И я ответил, что девять долларов в месяц. Он удивился еще больше.
Полковник. Последний раз надевал все ордена и медали, когда выбирался в Госдуму. За меня же голосовали в Саратове. На периферии к военной форме относятся с большим уважением, чем в Москве. На свой плакат со стороны посмотрел и удивился: «Неужели все мое?»
Я привык к дисциплине и был потрясен, что при выступлении министров в Думе находились люди, которые их не слушали. Просто ходили между рядами, решали свои вопросы. У меня в голове не укладывалось: как можно не уважать оратора? Но потом мне сказали: «Что переживаешь? Так принято во всех странах мира».
Последний раз я стоял в воротах в 1988 году в Торонто. И чуть не умер… Меня пригласили на ветеранский турнир: мол, будут играть старички-герои Суперсерии-72. Пообещали пять тысяч долларов, я загорелся: за такие деньги поиграть всего двадцать минут? Конечно, еду! Разминка. И вдруг я вижу, что на лед выскакивают здоровенные молодые ребята. У меня глаза круглые:«Кто это?» — «Ой, Влад, забыли сказать. Мы проводили турнир из 25 команд. Победитель получил право сыграть против вас. Первый этап — вам бьют буллиты. Второй — на силу броска. Третий — двадцать минут матча. Но не пять на пять, как обычно, а три на три». Ничего себе! Пространство разрежено, возле меня по два их форварда торчали и швыряли по воротам без остановки. Огромная арена «Мэйпл Лифс Гарден», восемь тысяч болельщиков, телевидение — приехали снимать Третьяка в форме СССР. Я самолюбивый человек, было очень неприятно. Мы вели 4:0, а потом я поплыл. Пульсация в голове, ушах, ногах… Я начал пропускать — 4:3, 4:4… Пол Хендерсон, партнер по команде, кричит: «Иди в запас! Без тебя сыграем!» Я прикатился на лавку, голова кружится. Матч закончился, и тут судья объявляет: «Ничья, будем играть овертайм. Третьяк — в ворота!» Я встал и тут же нарочно пропустил, чтобы этот кошмар закончился. На банкет не пошел, в номере отлеживался, так мне было плохо. И я сказал себе, что в«рамку» больше не встаю. Один раз с тех пор выходил на лед — как защитник. Понравилось. Это не в воротах кувыркаться, как ванька-встанька.
Да, в общем, простые вещи. Надо быть профессионалом своего дела. Не предавать ни себя, ни друзей. Профессионализм — это самодисциплина. Я за 21 год не пропустил ни одной тренировки. Не выпивал. Вот и добился успеха.
Комментарии